Победитель

Имя этого человека было хорошо известно не только в Советском Союзе, но и далеко за его пределами.

Слава советского спорта в 70-80-е годы ХХ века выполняла миссию посла доброй воли, ослабляя предубеждение против нашей страны, которое сложилось в мире. Оглушительные победы нашей сборной по хоккею, головокружительный успех спортивных гимнастов, громкая слава фигуристов, триумф легкоатлетов — на фоне этих побед гремели и достижения в академической гребле. Не раз на пьедестал почета — и на верхнюю его ступеньку! — поднимался высокий, статный, строгий человек, Павел Карплюк. Моряк, чемпион, победитель. Авторитет его у молодых спортсменов был непререкаем. Многие гребцы, тренировавшиеся под руководством Карплюка, добивались значительных результатов в академической гребле — а это тот вид спорта, который требует не только хороших физических данных, выносливости, тактических навыков, но и колоссальной воли. Часто в единоборстве побеждает именно тот, чей характер и чья воля сильнее.

Как случилось, что Павел Карплюк, этот могучий человек, сменил свое служение стране на более высокое и несравнимо более трудное служение Господу? Как капитан третьего ранга Карплюк стал отцом Павлом, протоиереем, настоятелем трех старинных храмов в Ступинском благочинии? Что могло стать поворотным моментом, так круто переменившим ход столь завидной судьбы, и человек поднял на рамена крест священного служения?

— Не скажу, что это был какой-то поворотный момент, — рассказывает отец Павел. — Просто такое состояние в жизни было. Мама — верующий человек. Отец тоже глубоко верующий. Фронтовики они были. Часто рассказывали нам, как они воевали, как молились в трудных обстоятельствах. Родители всегда приучали меня к суровым условиям жизни, не баловали особенно, хотя я был у них вторым сыном.

Когда началась новая эпоха, храмы начали возвращаться православным общинам, но в каком состоянии! Нередко они передавались как «ветхий фонд», уже малопригодные даже для складских нужд. Восстанавливать разоренные и оскверненные святыни было делом, которое объединяло самых разных людей и давало надежду.

Офицер Карплюк стал алтарником в одном из храмов на севере Подмосковья, недалеко от Фирсановки. Затем служил алтарником в маленьком селе в Тверской губернии — село небольшое, а храм большущий. В его создании принимал участие сам праведный Иоанн Кронштадтский. И его помощь, атмосфера, дух этого храма там очень сильно ощущалась. Это можно только самому почувствовать и потом сравнить с другими ощущениями.

— Когда я заканчивал военную службу, решил: буду помогать храму! Пришел в храм Иоанна-воина в Москве, позднее, когда открылись богословские курсы, был направлен на учебу. Так все и началось потихоньку. А о том, что я священником стану, я как-то и не думал даже…

Восстанавливая церкви, люди строили храмы в своей душе, возрождали святую веру. Постепенно понимали, что жить прежней жизнью уже не получится. И Павел Карплюк сделал свой выбор. Рукоположение его во священнический сан открыло новую главу его биографии. Первое время служил под началом о. Михаила Редкина в Тихвинской церкви, а затем был переведен в монастырь.

Он вспоминает эти годы с радостью:

— Мне очень нравилась служить в монастыре: службы хорошие, длинные, правильные, они учат, смиряют. Они дают состояние внутренней дисциплины, определенного духовного порядка, настраивают на жизнь спокойную (в христианском понимании) — житейское море-то, оно штормит всегда, но тут, по крайней мере, есть возможность иметь в себе мир. Эта школа пригодилась тогда, когда я после монастыря в 1996 году был назначен в Бортниково. 31 января Указом митрополита Ювеналия я был назначен в Бортниковский Покровский храм. Зима лютая! Внизу, в бывшем здании крестильни — продовольственный магазин, наверху, конечно, все неустроенное. Условия суровые, вернее сказать, никаких условий. Печь: дрова и уголь — все надо было добывать, доставать, никто на подносе ничего не приносил. Так и пришлось осваиваться.

Благо, что я бывший военный — мне проще было привыкать к тяготам. Бывших военных ведь не бывает: офицер есть офицер. Ночевал зимой в мороз: фанерная дверочка, тоненькая перегородочка, «шинелка» моя родная — и все.

Тяготы — не тяготы, лишения — не лишения… Намного тяжелее в жизни людям приходится, чем нам! Но я сначала удивился: 70 км от Москвы по прямой — и так… некомфортабельно!

Отношение людей вяло-сонное, никому ничего не надо. Смотрели на меня почти с сожалением: тебя назначили — вроде как наказали за что-то…

А я ничего не мог понять: какое же это наказание?! Это благость! Это возможность открыть не только свои, но и других людей духовные силы, если они, конечно, есть. Это состояние долго-долго приращивалось. Мне, конечно, повезло, что я не судился с властями по поводу церковного дома, благо мой предшественник, о. Алексей Чекмарев сделал это ранее. Здание по суду отдали. Но полностью отдали его не сразу, долгое время еще обманным путем часть дома занимали. Потом вернули, но не без усилий.

Приходится сталкиваться с особенными отношениями между людьми; надо найти общий язык с теми, которые вообще никакого отношения к вере не имеют вроде бы, хотя в корнях своих каждый человек имеет веру, — говорит отец Павел.

Храм в Бортникове в свое время входил в Коломенское благочиние. Освящен он был в честь Преображения Господня (в перестроечные годы по непонятной причине он был оформлен по документам как Покровский). Просторный алтарь отнюдь не для сельского храма. Здание — уменьшенная копия храма Христа Спасителя. В Московской области таких только три.

Уникальная архитектура, богатое убранство, изящный декор — все это долгие годы служило людям, которые служили Богу.

— Храм был построен 117 лет назад, — рассказывает отец Настоятель. — При входе вы увидите сохранившиеся фрески:«Молитва мытаря и фарисея» и «Лепта вдовы». Плитка, которой когда- то был выложен пол и часть стен, очень интересная, конца XVIII века. На клеймах, я посмотрел, была дата изготовления. Надо же, почти за сто лет до постройки храма плитка эта была изготовлена, и храму уже 117 лет, а она как новая! Отапливался раньше храм калориферными печами; внизу был подвал метра в три, стояли большие печи, похожие на чугунные батареи, только размером в 3 м в высоту и 2 м в ширину. В эту печку закладывались метровые березовые дрова, тепло шло по воздуховодам под полом. Очень была мудрая система.

Храм обеспечивало около 18-20 человек, люди жили недалеко, дом причта был. Обихаживали храм, вокруг убирали, траву косили, сажали цветы, в храме поддерживали благочестивый порядок. Этих людей не стало во время гонений. В 37-м году храм закрыли. Священник был казнен. А дьякон убежал и таким образом остался в живых. Потом говорили, что он приходил после войны… Скудные сведения, конечно, но откуда они могут быть более яркими, если люди, которые начинали организовывать колхозы, — а колхозы организовывали не особенно трудолюбивые люди, а пьяницы — сделали все, чтобы не оставалось никакой памяти…

Во времена безбожной смуты Божия церковь стала клубом, потом клуб закрыли и устроили здесь зернохранилище: забота о душе сменилась тщетными усилиями увековечить тело. Хранили здесь фураж и продовольствие. На дорогом плиточном полу лежали тонны зерна, от чего роскошная плитка безвозвратно разрушалась. Храм был обезглавлен, но даже в таком виде здание поражало былым великолепием.

— В 1994 году мы приехали сюда где-то летом, и я был приятно удивлен, что тут такое село большое. Думаю: ну, тут, наверное, приход большой, сильный, мощный! Но оказалось все наоборот.

Восстановление храма — это не тяжкий крест, а радость и благодать, которая дает силы, дает смысл жизни. И чем труднее, тем больше! Трудного-то не очень хочется, мы все люди. Но дали тебе задачу — выполняй! Смог выполнить — слава Богу, ну, а не смог, значит, не дано. Самая главная награда — это то, что ты оставил после себя, это твои труды, не только твои, но и тех, кто вместе с тобой трудится. Потому что другие награды… Ну, награда, ну, слава! А где она, эта слава?..

По интересному обстоятельству окончание восстановления центральной части купола и установка креста совпали с праздником Преображения Господня. Северо-восточная часть храма и купол восстановлены в день памяти великомученика Георгия Победоносца. Восточная часть и крест были поставлены на Бориса и Глеба. Юго-западная часть, купол над нею и крест — в праздник Всех Святых, а северо-западный купол и крест были поставлены (тоже совпадение! Именно совпадение, никто специально не подгонял времена и сроки!) на день памяти праведного Иова, который, как известно, совпадает с днем рождения Царя-батюшки. Совпадения эти случайны, но получилось, что именно так ставили кресты и купола.

В южной части алтаря — Покров Божией Матери, а в его северной части — изображение священномучеников Власия и Харлампия. Власий — покровитель скотоводов и домашнего хозяйства, а по молитвам св. Харлампия отгоняются бесы и всяческая нечистая сила. Центральный купол был восстановлен в последнюю очередь. Через колокольню был сделан проход на крышу.

Роспись выполнена по сырой штукатурке минералами, по старинной технологии. Это долгая и кропотливая работа, но она позволяет фрескам веками сохраняться в первозданном виде. Фрески поражают своей утонченной изысканностью. Здесь использованы все оттенки синего, ультрамарин, темные зеленые тона, мягкий салатовый. Орнаменты не повторяют размеров и очертаний, они мягко переходят из одной формы в другую. Примеры таких орнаментов можно встретить, в Оптиной пустыни. Расписывали храм художники из Наро-Фоминска по фамилии Криван.

Любовь отца Павла к порядку и полной монастырской службе, к сожалению, не всегда может реализоваться в его нынешнем служении.

— Я бы, может быть, служил полностью, но мы же зависим от чего? От транспорта, который привозит людей по определенному расписанию. У нас изза этого не получается полностью служить так, как полагается. Вот автобус пришел, допустим, в 9 утра со Ступина, в 7 часов утра от Михнева автобус идет, он приходит около восьми. И нужно учитывать, что людям обратно добираться, нужно успеть на обратный автобус, так чтобы напрямую поехать в Малино и Леонтьево.

Конечно, стараюсь служить как можно более полно. На Пасху надевал облачения всех семи цветов — на каждую песнь. Успевал переоблачаться, начиная с белого, во все цвета.

Сам, один ничего не сделаешь, все складывается из усилий тех, кто работал, кто пожертвованиями своими участвовал. Один ты мало что можешь. Вот я служил на Рождество, так намучился один, даже кадило некому было подать. Да оно и сейчас, в принципе, так же, алтарников даже нет.

Протоиерей Павел Карплюк является настоятелем еще двух храмов: Рождества Пресвятой Богородицы в с. Верховлянь и Покровской церкви в с. Авдулово. Оформление земельных дел, получение необходимых документов требует не только сил, но и средств. Если бы не эти дополнительные траты, считает о. Настоятель, храм в Бортникове уже давно был бы восстановлен. Но — ничего не поделаешь. Коли получен приказ — его не обсуждают…

Верховлянь (или, как оно называлось раньше, Верховляны) было большое село на дороге в Коломну. Каменная церковь в честь Рождества Божией Матери была построена в конце XIX — начале XX вв. В 1930-е годы церковь закрыли, в ней устроили помещение по ремонту тракторов, позднее разрушили южную и северную стены.

Отец Павел показывает сохранившиеся фрески, чудом избежавшие тяжких разрушений, которым подверглись стены храма. Глубокие раны в кирпичной кладке указывают на те варварские усилия, с которыми пытались искоренить «опиум для народа». Полностью снесены южная и северная стены, но, несмотря на жестокие разрушения, в храме светло и торжественно, как на Троицу. У входа толпятся, будто новые прихожане, веселые летние травы. Белые головки цветов по-детски доверчиво с любопытством заглядывают внутрь, возносят свои безмолвные молитвы Господу. Тянутся к небу свечки молодой полыни. В доме Божием всегда живет благодать.

Покровская церковь в с. Авдулово, сложенная из белого камня, купается в траве. Зеленые побеги видны и на крыше, и на уступах стен, и там, где должны быть церковные могилы.

Внутри полумрак и сырость. Отец Настоятель с привычной ловкостью преодолевает пандусы: пол в храме отсутствует. Вот придел Михаила Архангела, а дальше центральная часть. У алтаря — иконы Спасителя и Божией Матери, прислоненные к стенам.

Эти стены помнят голоса тех, давних священников. Кажется, под сводами храма еще звучит негромкий голос прежнего настоятеля, отца Михаила Успенского, священномученика, который был арестован в 1937 году и расстрелян на Бутовском полигоне. «…Царю небесный, Утешителю, Душе истины, иже везде сый и вся исполняяй…» Это отец Павел, надев епитрахиль и поручи, молится в храме, который тоскует по живой молитве и помнит всех своих прихожан…

Как случилось, что этот человек, сделавший блестящую спортивную и военную карьеру, поднял на свои плечи крест священного служения? Отец Павел — один из плеяды священников, принявших сан в те годы, когда Церковь только начинала возрождение после тяжкого периода безбожия и гонений. Господь собрал этих людей как передовой отряд своих воинов. Он Один ведает, кому по плечу не только быть пастырем, но и восстанавливать из руин разгромленные святыни.